Аллея звёзд — Алексей Рыбников - композитор

Алексей Рыбников - композитор, Председатель Совета Союза композиторов России, Народный артиитс
Алексей Рыбников - композитор, Председатель Совета Союза композиторов России, Народный артиитс

ЦИТАТЫ:
«Вы заметьте, что Буратино тоже шел к своему театру. Я Буратино стопроцентный – авантюрный, безрассудный, решаюсь на всякие непонятные вещи, легкомысленный. Без легкомыслия ничего серьезного не делается!»
«Я надеюсь, что найдутся именно режиссеры. Композиторы – это люди в белых перчатках, которые занимаются высоким творчеством. Режиссерам надо ворочать тяжелые камни. Найдутся режиссеры, которые увлекутся этим жанром, публике такие фильмы понравятся. Надо привить этот жанр. В мире нет много таких примеров фильмов-опер, только классические оперы. А у меня был азарт сделать фильмы, которые можно показывать очень многим людям, пока я еще их никому не показывал.»
«(О Ю. Любимове) А что касается режиссуры, для меня он был учителем. Не знаю, как бы он отнесся к моим словам. То, что он делал в драматургии… У меня до сих пор сохранился томик Брехта, где «жизнь Галилея» – весь исчеркан для компоновки в динамичную, мощную, убойную структуру спектакля. Чтобы зритель как раскрыл рот в начале, так бы и не закрывал до конца. Потом все, что я ставил, то, что я делал – ориентировалось на его принципы.»

ИНТЕРВЬЮ:

УТРЕННЕЕ ШОУ: Наше почтение, уважаемая публика!

УТРЕННЕЕ ШОУ: Доброе утро!

УТРЕННЕЕ ШОУ: Утро у нас просто добрейшее, фантастическое, потому что у нас в гостях человек, перед которым я просто благоговею. Алексей Рыбников! Начну сразу с этого имени. Алексей Львович, доброе утро!

Рыбников: Доброе утро!

УТРЕННЕЕ ШОУ: Вы Народный артист Российской Федерации, лауреат государственной премии и других серьезных наград. Автор симфоний, балетов, театральных постановок, знаменитых рок-опер «Юнона и Авось», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Человек, который написал музыку более чем к ста фильмам. И более 10 миллионов экземпляров пластинок с вашей музыкой продано. Вы знали о себе столько?

Рыбников: Конечно, я знал о себе и гораздо больше.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Это еще не все.

УТРЕННЕЕ ШОУ: А там больше регалий?

УТРЕННЕЕ ШОУ: Мы же все-таки поговорить пришли! Поздравляем вас с юбилеем! У вас же сегодня юбилей.

Рыбников: Да, эта дата достаточно серьезная, и для меня это тоже юбилей очень значительный.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Когда мы договаривались о встрече, было ощущение, что юбилей для вас, скорее работа: интервью, съемки. Останется время отпраздновать сегодня, с друзьями, с семьей посидеть?

Рыбников: Несмотря на то, что погода нас подводит, мы все-таки будем за городом встречаться, соблюдая режим социальной дистанции. Особенно при поцелуях и объятиях. Тем не менее, много народу не будет, самые близкие друзья, и мы все это сделаем не помпезно. Надеюсь, что осенью. У меня всегда вот такие празднества осенью происходят. Среди лета обычно никого не бывает. Осенью мы сделаем премьеру моих произведений или что-то такое. И там уже будет большой банкет для очень многих.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Ваш отец – он скептически относился к вашим музыкальным способностям изначально, но все же согласился купить пианино. А кто уговорил купить? Вы или ваша мама, которая мечтала, чтобы вы стали композитором?

Рыбников: Конечно, моя мама мечтала, чтобы я стал либо дипломатом, либо композитором. Почему-то вот так. Получилось, что дипломатом не очень большие были перспективы, а композитором – да. Она продала тогда ценные антикварные вещи. Вместо этого купили мне пианино. Я сразу в него вцепился, начал на нем заниматься.

УТРЕННЕЕ ШОУ: С другой стороны, и вторую мечту мамину исполнили, потому что музыка – это международная дипломатия, согласитесь?

УТРЕННЕЕ ШОУ: Как ты выкручиваешь!

УТРЕННЕЕ ШОУ: А что, это факт!

Рыбников: Конечно. И когда в разных странах бываешь, перед разной аудиторией наш театр выступает, и фильмы показывают, чувствуешь реакцию на разных континентах, получается так, что ключик этот открывает сердца многих.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Кстати, вы же с первого раза не поступили в музыкальную школу. Как это возможно с таким талантом?

Рыбников: А потому что способы испытания… по-моему, они до сих пор такие же, когда тебя заставляют что-то постучать, что-то повторить, какие-то ноты угадать. Ребенок может просто зажаться, не спеть – чисто от стеснения и совсем не то спеть. Это ничего не значит. Я не советую родителям отчаиваться, если их ребенок не поступает в музыкальную школу. Продолжайте настойчиво его туда продвигать.

УТРЕННЕЕ ШОУ: А честно таким образом проверять? Если уж талант есть композиторский, зачем нужно петь?

Рыбников: А кто знал, что у меня есть композиторский талант? Никто же не знал, что я буду сочинять? Просто ребенок и ребенок, который что-то умеет, а что-то не умеет делать.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Какие важные слова прозвучали для родителей, чьи дети сейчас поступают. С первого раза не поступил, можно и со второго, и с третьего?

Рыбников: Конечно. Родителям виднее. Если они уверены в его интересе, в его музыкальности, значит, нужно настойчиво повторять попытки.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Спасибо! А сейчас был длинный, для кого-то дурацкий, а для кого-то продуктивный период самоизоляции. Наверняка, для вас он был продуктивным. Чем занимались?

Рыбников: Я за это время огромную работу сделал. Я привел в порядок и подготовил новую оперу, в которой рок тоже присутствует. По Толстому, по «Войне и миру». Она будет называться не «Войной и миром», по-другому. Это подготовили, сейчас начали репетировать. И уже костюмы готовы, уже и музыкальный весь материал готов. Так что, мы вот-вот-вот на выпуске в сентябре-октябре, наверное, выпустим спектакль.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Вы же начали работу в 2010 году? А почему такой перерыв?

Рыбников: Совершенно верно. Был готов трехактный вариант. Но не сложились обстоятельства, и финансовые тоже. Требовала вложений больших такая постановка. А потом я в кино окунулся, мне было совершенно не до чего. Произведение немножечко отлежалось, что, кстати, не вредно для таких больших произведений.

УТРЕННЕЕ ШОУ: 10 лет – это немножечко?

Рыбников (смеется): В моих масштабах – это немножечко. Но зато я снял три музыкальных фильма. Фильмы-оперы, фильмы-балеты, другие произведения у меня тоже за это время произошли их премьеры. И вот настало время, созрело. Вот сейчас – да. И время пришло. И произведение – теперь это компактный, ударный, двухактный вариант, которым, я надеюсь, удастся удивить аудиторию.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Это будет в вашем театре?

Рыбников: В нашем театре, примерно в октябре.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Будем ждать!

Рыбников: Ждем, что к октябрю будет не ползала, как сейчас положено, а можно будет собирать полные залы. Хочется в хорошей атмосфере премьеру сделать.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Вам же сказочно повезло, вы учились у самого Арама Хачатуряна. Это он вам привил любовь к симфонической музыке?

Рыбников: Любовь к симфонической музыке мне привил прежде всего Чайковский Петр Ильич. Мне было тогда лет 6-7. И потом я еще «Щелкунчика» послушал. Я точно решил, что хочу такое писать. А потом еще, когда Прокофьева послушал «Ромео и Джульетту». А потом я послушал «Танец с саблями» Хачатуряна. Это была настоящая рок-музыка в конце сороковых годов. Это бешеная энергия была. И я влюбился заочно в этого композитора. А когда я к нему пришел, я не верил своему счастью, что он взял меня в консерваторский класс, когда мне было 10 лет. Он посмотрел мои ноты, а потом я ему сыграл свою музыку.

УТРЕННЕЕ ШОУ: А вы помните то произведение?

Рыбников: «Кот в сапогах». Я на каждом юбилее рассказываю про этого несчастного кота в сапогах. А он в большом зале консерватории звучал этот «Кот в сапогах». Мне нечего стесняться, это вполне достойное произведение.

УТРЕННЕЕ ШОУ: То есть, вам нравится заниматься именно симфонической музыкой? Это прямо-таки ваша музыка?

Рыбников: Конечно! Это был первый период. Знаете, как у Пикассо розовый, голубой периоды. А у меня был первый симфонический период, потом бешеное увлечение рок-музыкой, этим океаном, пока она была живая, настоящая. Казалось, у нее бесконечные перспективы. Потом кризис…

УТРЕННЕЕ ШОУ: Я вот что хотел уточнить. А симфоническая музыка – она может какой-то реальный доход приносить или это только для души? Копеечка-то какая-то капает?

УТРЕННЕЕ ШОУ: Или только те, кто играют вашу музыку – зарабатывают?

УТРЕННЕЕ ШОУ: С рок-звездами или с поп-звездами не сравнить?  

Рыбников: У нас так все выстроено, что симфоническая музыка никаких доходов не приносит. Раньше косвенно приносила. Я сейчас председатель Союза композиторов, пытаюсь добиться той системы, которая была при советской власти. Представляете, за все исполнения классики – Чайковского, Рахманина, русской классики, авторские отчисления шли в музыкальный фонд, который поддерживал композиторов финансово, заказывал им произведения-симфонии и кормил их. Сейчас этой системы нет и композиторов кормить нечем. И мы сейчас пытаемся какую-то систему наладить, чтобы симфоническая музыка тоже финансово поддерживалась. Пока она никак не поддерживается. Конечно, просуществовать на какие-то исполнения невозможно. Поэтому кто-то преподает, кто-то пишет в кино, кому повезет, или на телевидение.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Алексей Львович, вы ведь один из первых, а, может даже, первый человек в Советском Союзе, кто начал заниматься электронной музыкой. Это удовольствие не из дешевых. А где брали оборудование?

Рыбников: Сначала мы все были вокруг студии Скрябина. Вокруг «Синти-сто», этого огромного синтезатора.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Это был один инструмент на всех?

Рыбников: Да, он был огромный. Это не просто маленькая клавиатурка. А потом наступил другой период. Стали появляться уже не лабораторные синтезаторы, а сделанные для музыкантов. И, к счастью, в этот момент я стал выезжать за рубеж. Я был и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и в Париже. И все деньги, которые у меня были, я тратил не на шмотки своим родственникам, а покупал синтезаторы. Я привозил с собой целые студии. И вот сейчас говорят: «А как вы относитесь к цифровизации?» Я говорю: «У меня цифровизация наступила в 83-ем году».

УТРЕННЕЕ ШОУ: Король цифровизации!

Рыбников: Я привез первый «Макинтош». «Русь изначальная» был такой фильм. Вся музыка была компьютерная и живые хоры, которые записывались у меня в домашней студии. Почти сорок лет я в этой цифровизации живу.

УТРЕННЕЕ ШОУ: В 1975 году на экраны вышел детский фантастическо-приключенческий фильм «Большое космическое путешествие», к которому вы написали музыку. Для вас тема космоса близкая, вы им интересуетесь? Или был период, когда интересовались?

Рыбников: Космосом, как таковым, я и не интересуюсь, это слишком серьезное дело. Нужно смотреть в телескопы, нужно изучать это. Я обожаю снимки «Хаббла». Хотя я уверен, что там компьютерная графика все-таки присутствует.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Думаете? А я верю!

Рыбников: Слишком уж красиво! Космос на самом деле – это страшно, это нечеловеческое что-то. Лучше быть от него подальше. Слава богу наш земной шарик окружает такая чудная атмосфера. У нас тут уютно, тепло, хорошо!

УТРЕННЕЕ ШОУ: Но не всегда!

Рыбников: Но космического холода точно нет!

УТРЕННЕЕ ШОУ: 15 июля мы отмечали знаменательное событие – стыковку в 75-ом году космических кораблей «Союз» и «Аполлон». Какое на вас произвело впечатление это событие?

Рыбников: Для нас тогда в условиях советской власти любое сочетание СССР и США было сенсационным и очень положительно воспринималось. Барьер, который был между западом и востоком, железный занавес – чудовищный, мы преодолевали его любыми средствами: привозили эти пластинки джазовые, все оттуда. Там заоблачный мир, казалось был. И, когда этот железный занавес чуть-чуть раздвигался, происходили какие-то контакты, это воспринималось необыкновенно позитивно, положительно. Я помню в Сокольниках была выставка американская, где все пили «Пепси-колу», все было замечательно. Какой контраст с сегодняшним миром! Мы сейчас хотим железный занавес чуть-чуть закрыть, чтобы не видеть, что там происходит.

УТРЕННЕЕ ШОУ: К нашей компании присоединяются слушатели Ретро FM. Сейчас у нас на связи Ольга из Ярославля. Ольга, доброе утро!

Ольга: Доброе утро! Алексей, вы работали с двумя выдающимися режиссерами – Юрием Любимовым и Марком Захаровым. А с кем из них было работать комфортнее?

Рыбников: С Юрием Петровичем Любимовым я работал, когда только Таганка становилась, первые шаги делала. У них никогда не было завмуза. Я был первым заведующим музыкальной частью. Я был еще тогда студентом. И вся вот эта бурная энергия Таганки… Тогда не воспринималось, что это что-то необычное. Нормальная обстановка. Я потом только осознал, насколько это важно, насколько меня это впечатлило то, как работал Любимов, и как потрясающе работали актеры тогда еще совсем молодые. Это неизгладимое было впечатление. Творчески мне не довелась работать с Любимовым там. Судьба, знаете, по-разному складывается. И потом, когда мы уже с Марком Анатольевичем Захаровым начали сотрудничество, я уже не просто был завмузом. Я там не был завмузом никаким. Он меня пригласил для того, чтобы я написал «Звезду и смерть Хоакина Мурьеты». И вот эта конкуренция была между Любимовым и Захаровым очень серьезной между Таганкой и Ленкомом. Они мерились напором толпы в их театры. Когда напор толпы на «Звезду и смерть Хоакина Мурьеты» был настолько бешеный, что чуть ли стекла не лопались, по-моему, даже Любимов приходил смотреть. Мне хотелось сказать: «Что ж вы, Юрий Петрович, меня-то не позвали? А мы могли бы у вас! Судьба-то, наверное, так хотела, чтобы мы у вас сделали рок-оперу». А он так и не сделал никаких рок-опер. А делал Захаров. У меня была гордость, что я доказал Любимову, что мы тоже можем.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Но дух любимовский впитали в себя?

Рыбников: А что касается режиссуры, для меня он был учителем. Не знаю, как бы он отнесся к моим словам. То, что он делал в драматургии… У меня до сих пор сохранился томик Брехта, где «жизнь Галилея» – весь исчеркан для компоновки в динамичную, мощную, убойную структуру спектакля. Чтобы зритель как раскрыл рот в начале, так бы и не закрывал до конца. Потом все, что я ставил, то, что я делал – ориентировалось на его принципы.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Получается, Захарову повезло, что вы после Любимова к нему пришли?

Рыбников: Совершенно верно.

УТРЕННЕЕ ШОУ: «Юнона и Авось». Кому в принципе пришла в голову идея взять и сочинить рок-оперу тогда, когда в Советском Союзе слово «рок»-то было под запретом.

Рыбников: Рок-опера «Юнона и Авось» была не первой. Первой была «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» Это была настоящая рок-опера, сделанная по всем канонам. И это была идея, наверное, Марка Захарова. Но идей-то у композитора может быть много. Но, чтобы осуществить, нужен театр. Театр был инициатором этого произведения.

УТРЕННЕЕ ШОУ: А как вообще рок-оперы сочиняются? Изначально что? Музыкальный материал, сценарий, какое-то произведение берется за основу берется? С чего начать писать рок-оперу?

Рыбников: Ну, конечно, литературная основа. «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» это был Пабло Неруда. И история Хоакина Мурьеты, который… кстати, говоря, история его продолжалась. Было три голливудских фильма про него. «Мститель из Эльдорадо» и так далее. Из последних фильмов – «Дух Соноры», снят фильм-рок-опера, по Хаокину Мурьете. Может, я потом расскажу. А тогда это был наш ответ: давайте сделаем в условиях советской власти рок-оперу! Это было безумно. Она вызвала бешеный скандал, отрицательную реакцию Союза композиторов, всего официоза.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Гнобили сильно?

Рыбников: Сильно. Я в Союзе композиторов стал абсолютным изгоем, ко мне перестали относиться серьезно. Те музыковеды, кто пытались писать про это произведение, с ними поступали серьезно – снимали с работы. Запрещали на радио. В списках было написано, что нельзя пускать в эфир. Это было очень серьезно. Парадокс в том, что я теперь этот Союз возглавляю.

(смеются)

Рыбников: И Союз композиторов для меня всегда был чем-то враждебным. Но сколько времени прошло!

УТРЕННЕЕ ШОУ: Чтобы справиться с врагом – надо его возглавить! А публика совсем по-другому реагировала на «Юнону и Авось». Когда вышел двойной альбом-пластинка, это вообще был невероятный бум, их были считанные экземпляры. У меня не было. Пластинка была у соседки. Я к ней ходила слушать пластинку. С тех пор у меня возникает этот вопрос… Сейчас вы сидите передо мной, это счастье. Я задам его! А почему не Караченцов поет главную роль там?

Рыбников: А потому что Караченцов тогда еще даже не догадывался, что он будет. Потому что пластинка на год раньше спектакля была. Она создавалась в условиях полной безнадежности. Ленком тогда не хотел ставить это произведение. Я остался один на одни со своим произведением, и на фирме «Мелодия» мы почти подпольно записали все это, устроили прослушивание его. Не было ни малейшего сомнения, что его никогда не поставят, ни за что. Это целая история, я про это книжку написал. Там Геннадий Трофимов поет.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Этот голос во мне потом звучал, когда я смотрела спектакль с Караченцовым, у меня были некоторые противоречия. Но в итоге у меня два голоса теперь.

Рыбников: И первой Кончитой была моя дочка Аня, которой тогда на момент записи было 15, она была в точности в возрасте Кончиты.

УТРЕННЕЕ ШОУ: По поводу кино, которое снимаете непосредственно вы. Фильмы, которые снимают режиссеры – это понятное дело. А фильмы, которые снимают композиторы – это немножко не укладывается в голове…

Рыбников: Громадная ошибка: фильмы, которые снимают композитоРЫ! Никогда они не снимали фильмов, и я уверен, что никогда не будут. Я один в мире, который решился на это. Потому что это ни с чем не сравнимый тяжелый труд быть режиссером-постановщиком фильма, одновременно продюсером. Это гигантский, мощный процесс. Я удивляюсь, как режиссеры это делают все. Но тут была ставка больше, чем жизнь. Мне нужно было снять фильмы-оперы для того, чтобы утвердить этот жанр. Я надеюсь, что найдутся именно режиссеры. Композиторы – это люди в белых перчатках, которые занимаются высоким творчеством. Режиссерам надо ворочать тяжелые камни. Найдутся режиссеры, которые увлекутся этим жанром, публике такие фильмы понравятся. Надо привить этот жанр. В мире нет много таких примеров фильмов-опер, только классические оперы. А у меня был азарт сделать фильмы, которые можно показывать очень многим людям, пока я еще их никому не показывал. Я специально готовлю прокат не в условиях кино, где можно с поп-корном и колой в торговых центрах. А в театрах. Вы придете в хороших костюмах, в красивых платьях. И вам не только покажут кино, но будет и театральное действо вокруг этого. Если будет «Дух Соноры», то будет живая рок-группа на сцене, там будут актеры, театральный свет. То есть мультимедийное представление.

УТРЕННЕЕ ШОУ: Так это не кино!

УТРЕННЕЕ ШОУ: Вы законодатель какого-то нового жанра!

Рыбников: Мы сейчас пробиваем этот новый жанр, потому что очень хочется, ноет, уже действительно назрело. Хочется чего-то свеженького в жанровом смысле. Хочется такое сделать. Мы уже на пути к этому. Мы сделали свой многоканальный, театральный звук. Это не «долби», принципиально. Зазвучало все по-другому, нет спрессованности. Звук совершенно открытый, звучит из многих источников сразу. Пока ощущения очень радужные, что это должно народу понравиться, а там посмотрим.

УТРЕННЕЕ ШОУ: В детстве вы говорили маме, что не столько хотите быть композитором, сколько хотите быть хозяином музыкального театра.

Рыбников: Хозяин? Я же не Карабас-Барабас!

(смеются)

УТРЕННЕЕ ШОУ: Но у вас же есть свой театр!

Рыбников: Вы заметьте, что Буратино тоже шел к своему театру. Я Буратино стопроцентный – авантюрный, безрассудный, решаюсь на всякие непонятные вещи, легкомысленный. Без легкомыслия ничего серьезного не делается!

17.07.2020